2006−й не стал годом музыкальной революции — что все к тому идет, было понятно и раньше, — но именно в эти двенадцать месяцев смена парадигмы произошла окончательно и, по всей видимости, бесповоротно. Хрестоматийные истории про то, как журналист зашел в паб за углом выпить пинту пива и наткнулся там на группу, призванную стать будущим рок-н-ролла, выходят из употребления: теперь, чтобы привлечь к себе внимание, юным музыкантам достаточно создать аккаунт на сайте MySpace, выложить там пару песенок и ждать благодати (примерно так случился в том году успех группы Arctic Monkeys, чьи молодецкие хамоватые песенки были признаны главным событием 2006−го в подавляющем большинстве английских музыкальных изданий). В России непристойные хип-хоп-проекты «Кач» и «Кровосток», спекулирующие на бандитских шуточках и табуированной лексике, стали известны, выложив свои треки в Интернете, теперь они исправно собирают по стране клубные площадки на несколько сотен человек. Песню безвестной девочки-певицы Бизюльки с идиотским названием «Стань рачком» благодаря созданному усилиями блогера Максима Кононенко шуму скачали несколько тысяч человек — и одно время Бизюльку даже собирались отправлять на Евровидение…
Почти любое музыкальное видео, будь то клип или снятое на камеру в мобильном телефоне живое выступление, можно увидеть, не включая телевизор, на сайте YouTube. Прыгучий хит группы Gnarls Barkley «Crazy» вскарабкался на вершину британского хит-парада, еще не будучи изданным на диске, только на основе интернет-продаж. Сетевой музыкальный магазин iTunes к настоящему моменту сбыл более двух миллиардов песен; обороты крупных лейблов в это время неуклонно снижаются, а культовая сеть независимых музыкальных магазинов Tower Records и вовсе обанкротилась. Автор этих строк, по долгу службы и зову души отслеживающий происходящее в мире звуков, к началу января имел в активе пару десятков альбомов 2007 года, большая часть которых появится на физических носителях только в марте. И так далее — и это только начало.
Что все это значит? Что понятие «библиографическая редкость» в музыке явочным порядком отменяется: если раньше тот или иной диск действительно можно было безуспешно искать годами, то теперь, порывшись в файлообменниках и задав пару вопросов в нужных местах, его легко разыскать за пару недель. Что музыка окончательно принадлежит народу — но, как выясняется, не очень много кому нужна. Что для того, чтобы дать своим творениям ход, масштабные пиар-усилия не вполне обязательны — иногда достаточно одной записи в заслуживающем доверия блоге, а дальше все двинется само собой. Что музыкальная журналистика, заваленная гигабайтами файлов, не может больше изображать из себя всеведущих экспертов и вынуждена разбираться в том, что происходит, наравне со своими читателями. Палка о двух концах: музыка теперь вряд ли может изменить мир (для этого ее попросту слишком много), но это не значит, что она не способна поражать и задевать за живое. Пытливому слушателю приходится продираться сквозь сотни названий и тысячи песен, которые не стоят даже самых мелких усилий, зато конечный результат поисков вполне может оправдать любое даром потраченное время. В применении к российским реалиям все это имеет еще одно весомое последствие: теперь сюда можно привозить не только Мадонну или Рикки Мартина, но и группу бравых британских девиц, играющих хитро организованный пост-панк (Electrelane), смешливого американского белокожего рэпера (Why?) и нью-йоркских психоделических чудаков (Animal Collective) — и не отдавать потом долги годами.
В околомузыкальных спорах прошедшего года активно обсуждались сложные отношения музыки и времени; для обозначения звуков, которые будто пробиваются к слушателю откуда-то из прошлого, звучат словно воспоминание, придумали даже отдельное мудреное слово «хонтология». И это, конечно, тоже не случайно: разборки с прошлым обычно требуются тогда, когда осознаешь, что будущее — вот оно, уже здесь, и от него не отвертеться. Новая эпоха вступила в свои права, и ни богатым концернам, ни судебным процессам ее не остановить. Теперь надо разбираться, что нам с ней делать.
Александр Горбачев